Первая Мировая война и последующие политические события, связанные с развалом Российской империи, коренным образом изменили жизнь белорусского народа. Огромным разрушительным последствиям подверглась Православная Церковь. Вместе со своим народом в водовороте событий оказалось православное духовенство, понесшее все тяготы лишений, невзгод и страданий. На обломках разрушенной империи создавались новые политические системы, в том числе и Польское государство – Вторая Речь Посполитая, в котором вместе с восстановлением независимой государственности возрождался и польский национализм с его многовековой ненавистью к Православию. В то время, когда в восточной части Белоруссии, присоединенной к Советской России, свирепствовал воинствующий атеизм, уничтожавший православную веру, в Западной Белоруссии, вошедшей в состав Польской Республики, Православная Церковь страдала от людей, исповедовавших веру во Христа в западной католической традиции. О том, как развивались события церковной жизни в этот сложный период истории в городе Пружаны и его окрестностях наш рассказ.

Одним из ярких личностей изучаемого периода по праву можно назвать священника Константина Антоновича Пилинкевича, который родился 10 апреля 1874 г. (по ст.ст.) в с. Черлёна Гродненского уезда Гродненской губернии в семье псаломщика местной церкви. Он был первенцем среди шести сыновей и двух сестер. В последующем в семье Пилинкевичей священниками стали отец и пять сыновей: Константин, Леонид, Владимир, Михаил и Александр. После окончания Литовской духовной семинарии в 1895 г. Константин два года служил псаломщиком в Гродненском Софийском кафедральном соборе. Из этого периода его жизни сохранился знаменательный факт. В метрической книге собора за 1896 г. под номером 114 имеется запись 18 августа о крещении Нины, дочери помощника бухгалтера Гродненского отделения Крестьянского поземельного банка Адама Георгиевича Богдановича, под которой стоит подпись псаломщика Константина Пилинкевича. Старшему сыну Богдановичей Максиму, будущему поэту-классику белорусской литературы, в то время шел пятый год (1).

1 октября 1897 г. после венчания с Евгенией Константиновной Сосновской Константина Пилинкевича рукоположили в сан священника. Непродолжительное время он служил в храмах Слонимского и Кобринского уездов, а 30 мая 1902 г. был назначен клириком (вторым священником) Пречистенской церкви г. Пружаны, и с этого времени его жизнь проходила в этом небольшом уездном городке Гродненской губернии. Помимо приходского служения, отец Константин вел значимую просветительскую и общественную работу, выполняя различные послушания: законоучитель (преподаватель Закона Божия) в различных учебных заведениях города, член уездного отделения епархиального училищного совета, член правления благотворительного общества, член правления, а затем председатель кредитного товарищества, член комитета попечительства о народной трезвости г. Пружаны. 6 июня 1915 г. он получил повышение: был назначен настоятелем Пружанской Пречистенской церкви.

Тем временем в Европе разгорался пожар Первой Мировой войны, которая началась 1 августа 1914 г. В августе следующего года немцы перешли в наступление на фронте и захватили значительную часть белорусских земель, что вызвало огромную волну эвакуации местного населения в глубь Российской империи, среди которого оказался и священник Константин Пилинкевич. В беженстве он проходил пастырское служение при военном госпитале в Московской епархии. Труды отца Константина были по достоинству оценены как военным, так и церковным начальством. Приказом главнокомандующего армиями Западного фронта № 118 от 4 августа 1916 г. за усердную службу он был сопричислен к ордену св. Анны 3-й степени, а 29 июня 1917 г. награжден наперсным крестом.

После большевистского переворота и разрушения русской армии священник Константин в июне 1918 г. вернулся в г. Пружаны, где продолжил служение в Пречистенской церкви в должности настоятеля, затем с 11 августа 1921 г. – благочинного 1-го Пружанского округа, а 26 февраля 1922 г. был возведен в сан протоиерея (2). Отцу Константину удалось отремонтировать храм, разоренный во время войны, восстановить приходскую жизнь и организовать в городе кружки и содружества ревнителей православной веры (3).

В этот же период во внешнеполитической жизни произошли крупные изменения. Воспользовавшись революционным хаосом, немецкие войска в феврале 1918 г. перешли на восточном фронте в очередное наступление. 3 марта между Советской Россией и Германией был подписан позорный Брестский мирный договор, по условиям которого большая часть территории Белоруссии осталась под немецкой оккупацией. Однако в ноябре 1918 г. захватчики под натиском Красной армии начали выводить свои войска из Белоруссии. Против большевистской экспансии выступила Польша. Летом 1919 г. белорусские земли в значительной степени были заняты польскими войсками. По мирному договору, подписанному 18 марта 1921 г. в г. Риге, многострадальная Белоруссия была разделена между Польшей и Советской Россией. В состав Польского государства – Второй Речи Посполитой – вошла значительная часть современной Литвы, а также Западная Украина и Западная Белоруссия, получившие название «Кресов Усходних», то есть восточных окраин страны. Город Пружаны стал центром повета Полесского воеводства.

Казалось бы, с окончанием военных действий стала налаживаться мирная жизнь. Однако это только казалось… Впереди отца Константина ожидали большие испытания, проявившиеся во взаимоотношениях с новой властью. Переломным моментом послужило посещение г. Пружаны в марте 1921 г. премьер-министра Польши Винцента Витоса. Пружанский староста Павловский предложил священнику Константину Пилинкевичу выступить перед высоким гостем с приветствием от лица православного населения всего повета. Не владея в полной мере польским литературным языком, отец Константин намеревался обратиться на русском языке, однако ему запретили это делать. Тогда Пилинкевич произнес речь перед Витосом по-белорусски (на «тутэйшай мове»). В частности он сказал (авторский стиль и правописание сохранены): «Шаноўны пане Презыдэнте! Правослаўные громадзяне тутэйшаго краю шлють свое щирое привитане свободной Польще и Вам Пане Презыдэнте як предстаўнику яе улады. Наше привитане тым сэрдэчнее, што у свободной Польщи мы пользуемся свободой сваего правослаўнаго вызнаня. Наши думки идуть далей: до можливости созыва церкоўнаго собору, который бы распачаў справу об устройстве правослаўной церквi всей Польщи. Але справа гэта може быть адложена до часу. Тяперь на череду другiе справы, другiя нашы жаданя. Усесветная вайна найцяжэй адазвалася на нашем и без таго бедном краю. Праезжаючи Пан Презыдэнт сам бачыў наши спаленыя вёски, наши знищенные нивы. Гатовы апуститца руки як станешь думать, што рабить, с чаго пачать, каб зноў зацвели наши нивы, каб адбудавались наши вёски. Знаем, што трэба працавать, працавать и еще раз працавать, але и праца не вызвалиць нас с гэтай велькай бяды. Силы и сродкоў у нас мало. У гэтом керунку мы звертаем целую нашу надзею на широкую и щирую дапамогу Жонду (т.е. правительству – прим. М.Н.) Польщи. Гэто першая и галоўная наша справа, справа о хлебе щоденном. Другая наша думка и жадане аб том, каб не глядзели бы на нас правослаўных косо, каб не личили бы нас за абыватэлеў низшаго гатунку, каб тут не сила пановала над правом, а право над силай. Нехай право сурово и строго карае нас за вины и преступленя, але нехай ня будзе таго, каб патворцы (клеветники) могли без кары рабиць сваё лихое дзело. А, Пане Презыдэнте, тут было гэто не раз. Хочемо верить, што Польща сама вызвалиўшаяся з пад чужой няволи ушануе и для нас так званае право меньшасци націанальнай. Ось наши думки, ось наши жаданя. Дай же Боже каб праўда, каб щастье, каб лепшая доля, каб роўность и братство засветились с гэтаго часу и для нас правослаўных мешканьцоў тутэйшаго краю. Мы верым, што так будзе! А Вас Пане Презыдэнте просимо верить, што и мы будземо добрыми сынами Польщи». Заканчивалось это обращение на польском языке: «Пусть живет Польша. Пусть живет Пан Президент Витос» (5).

Эта, в общем-то, лояльная в политическом плане речь имела один, с точки зрения зарождавшейся полонизации белорусского края, «недостаток»: звучала не на польском, а на белорусском языке (вернее на местном наречии), что польскими чиновниками было расценено как политический вызов. Официальные круги Польши рассматривали Западную Белоруссию только как источник дешевого сырья, рабочей силы и рынок сбыта для польской промышленности. Наряду с экономическими проблемами обострились национальные и конфессиональные вопросы. Национальные меньшинства в Польском государстве терпели полное политическое бесправие. В такой атмосфере ни о каком возрождении белорусской национального самосознания и культуры, а вместе с тем равноправия белорусов и поляков не могло идти речи. В результате отец Константин был негласно внесен в разряд неблагонадежных людей.

Второй повод для обострения отношений с польской властью случился перед выборами в Сейм и Сенат. На собрании духовенства Пружанского благочиния 29 июня 1922 г. протоиерей Константин Пилинкевич выступил с докладом, по которому было принято решение голосовать за тех кандидатов, которые будут отстаивать в парламенте интересы Православной Церкви. Эту позицию православного духовенства он высказал во время внецерковного выступления на общественном собрании в Пружанах в том же 1922 г. (6)

Протоиерея Константина Пилинкевича стали обвинять в политиканстве, несмотря на то, что он неоднократно высказывал мысль о недопустимости политических выступлений с церковной кафедры. На собрании духовенства Пружанского благочиния 30 августа 1923 г. это мнение было положено в резолюцию: «Вероучение и нравоучение – единственные темы проповедника. Недопустимость с церковной кафедры выступлений по политическим вопросам. Православная Церковь аполитична и преследует исключительно цели возрождения верующих в духе Евангельских Заветов и канонов Святой Православной Церкви» (7).

Продолжалась травля отца Константина. В этой истории не обошлось без влияния некоторых лиц, называвших себя «православными», которые, преследуя корыстные цели, упрекали его в том, что своей деятельностью он вызвал волнения среди православного населения. Свои обвинения эта группа людей направила не епархиальной власти, а польской администрации, что лишний раз свидетельствовало об их подлинной сущности (8).

Протоиерей Константин Пилинкевич занимал видное место в епархиальной жизни, кроме должности благочинного и настоятеля храма исполняя обязанности товарища (заместителя) председателя съезда благочинных Полесской епархии, проходившего 26-27 декабря 1923 г., на которую его избрали большинством голосов, что свидетельствует об авторитете в священнической среде. Его подпись стоит под протоколами заседаний. Председательствовал на собрании епископ Полесский и Пинский Александр (Иноземцев) (9).

26 декабря на упомянутом выше съезде протоиерей Константин Пилинкевич выступил с докладом, в котором обозначил основные проблемы современной ему церковной жизни, заключавшиеся, прежде всего, в том, что отношение к Православной Церкви местной польской власти было «почти повсеместно более чем недоброжелательное». Далее он отмечал, что «ближайшее будущее готовит Православной Церкви новые испытания». Поводом к такому заключению послужила энциклика Римского папы о праздновании 300-летия со дня смерти Иосафата Кунцевича – ярого ненавистника Православия и насадителя унии. Католическая власть Польши наметила курс на возрождение униатства среди православного белорусского и украинского народов, тем самым повторяя давно прошедший исторический период, связанный с Брестской церковной унией 1596 г. Стойкими защитниками Православия в XVI и XVII веках кроме духовенства являлись братства, которые к этому времени не существовали, поэтому вся тяжесть борьбы на новом этапе ложилась только на духовенство. Организованность действий противников Православия, материальные средства, которыми они располагали и поддержка государственной власти с одной стороны и разобщенность почти во всех отношениях со стороны православных, приводили отца Константина к печальному заключению о том, что соотношение сил «не в нашу пользу». Время требовало неотложного решения ряда внутрицерковных проблем, касавшихся упорядочения жизни в епархии, разграничения административных полномочий епархиальных структур, кадровых и дисциплинарных вопросов. В своем докладе отец Константин уделил внимание и сохранению памятников церковной старины. Посещая по должности приходы Пружанского благочиния, он замечал, что в некоторых храмах, несмотря на военные потрясения, сохранились предметы утвари и богослужебные книги большой исторической и культурной ценности, которые зачастую содержались небрежно, что грозило их уничтожением. Поэтому он предложил принять неотложные меры к сохранению ценных предметов, благодаря созданию в уездных городах церковных музеев и библиотек (10). (К сожалению, этим планам суждено было осуществиться в г. Пружаны только через 93 года, после того, как при Александро-Невском храме был организован церковно-исторический музей. Однако за прошедший без малого век многие ценнейшие предметы оказались безвозвратно утерянными).

Смелые суждения отца Константина и его авторитет в православной среде не могли оставаться незамеченными для польского правительства, вызывая определенные опасения. Для государственной власти гораздо выгоднее было видеть лояльного и безвольного священника-требоисполнителя, чем образованного и энергичного пастыря, защищавшего интересы Православной Церкви. Преследования отца Константина вылились в то, что 4 декабря 1923 г. на имя епископа Александра (Иноземцева) из Министерства вероисповеданий и народного просвещения Польской Республики было отправлено требование, предписывавшее удалить протоиерея Константина Пилинкевича от занимаемых должностей. По совету епархиального архиерея Пилинкевич подал прошение об освобождении его от обязанностей благочинного 1-го Пружанского округа «в виду болезненного состояния» (11). А затем указом Полесской Духовной Консистории от 31 декабря 1923 г. он был освобожден от должности благочинного, оставаясь настоятелем Пружанской Пречистенской церкви (12).

В конце декабря того же 1923 г. был уволен за штат «из-за 75-летнего возраста и болезненного состояния» и священник Антоний Пилинкевич – отец протоиерея Константина Пилинкевича, который также входил в разряд «неблагонадежных» (13). На наш взгляд, не возраст являлся истинной причиной этого увольнения (на покое отец Антоний прожил еще восемь лет, оставаясь бодрым до конца своих дней), а его приходская деятельность. С 1907 г. он нес пастырское служение в д. Котра Пружанского уезда. С этой местностью связано трагическое событие времен польского восстания 1863-1864 гг.: 3 июля 1863 г. здесь повстанцы замучили православного священника Романа Рапацкого, который, возвращаясь вечером после сенокоса домой, был схвачен бандитами, а затем после издевательств повешен на груше. Рядом со священником повесили и крестьянина Константина Шведа, не побоявшегося высказать смелые слова осуждения этого злодеяния (14). В 1908 г. исполнилось 45 лет со дня мученической кончины пастыря-страдальца. Торжественное богослужение с крестным ходом было совершено 6 июля в Свято-Успенской церкви д. Котра. К этому времени отец Антоний Пилинкевич подготовил описание жизни и мученической кончины священника Романа Рапацкого, которое опубликовали на страницах Гродненских Епархиальных Ведомостей и отдельной брошюрой (15). В своем исследовании, под названием: «Памяти священника Романа Рапацкого» он использовал воспоминания живых очевидцев тех кровавых событий, что послужило укором польскому национализму, который повторился и в начале XXвека. Автор отмечал, что закон о свободе вероисповеданий, принятый российским правительством в 1905 г., ксендзы истолковали как возможность беспрепятственно переводить православных в католичество. Нагло обманывая народ, они распространяли клевету на Православие, а также всевозможные небылицы, вроде того, что «царь принял католичество и велел всем быть католиками». Заканчивалась брошюра призывом, обращенным к православным людям: «Помните, что охраняя православную веру, вы охраняете Русь святую…». (16).

После возвращения из беженства священник Антоний Пилинкевич продолжил свое служение в д. Котра, по-прежнему являясь ревностным пастырем и русским патриотом (17). А затем ему припомнили деятельность на благо Православной Церкви, тем более, что у местной польской власти семья Пилинкевичей была на «особом» счету.

12 января 1924 г. протоиерей Константин Пилинкевич написал письмо правящему архиерею, в котором всякие обвинения его в политиканстве назвал клеветническими. При этом он заверял епархиальное руководство, что политическую деятельность священника отвергает всем своим разумением и просил архипастыря ходатайствовать перед Министерством исповеданий о проведении расследования с участием представителя от епархии для предоставления возможности реабилитировать свою честь и достоинство (18). Однако в ответ на просьбу о пересмотре дела, подготовленную архиереем 31 января, из Министерства исповеданий только 16 апреля 1924 г. был отправлен ответ, в котором подтверждалось принятое ранее решение о немедленном увольнении священника Константина Пилинкевича и запрещении ему занимать какую-либо должность в Полесской епархии. В этом письме содержалось также строгое предупреждение, что дальнейшее оставление священника на должности вызовет применение к нему принудительных мер со стороны воеводского правления (19).

Освобождая протоиерея Константина Пилинкевича от должности благочинного, но оставляя его настоятелем городского храма, епископ Александр (Иноземцев), лавируя между обстоятельствами, рассчитывал смягчить ситуацию, пользуясь принципом: «И волки сыты, и овцы целы». Однако «волки» оказались ненасытными. Связанный «Временными правилами» епископ вынужден был рекомендовать опальному священнику написать прошение об увольнении за штат. 15 мая 1924 г. он наложил следующую резолюцию на поданном рапорте: «Протоиерей Константин Пилинкевич, согласно требованию государственной власти, отчисляется от должности настоятеля Пречистенской церкви и возводится за штат». Для решения семейных и имущественных дел предоставлялся трехмесячный период (20).

Положение православного духовенства в Польше усложнилось насильственным насаждением Григорианского календаря (нового стиля) в богослужении. По требованию польских властей 12 апреля 1924 г. на Соборе православных епископов было принято решение о переходе на Григорианский (новый) стиль. Введение календарной реформы сразу же встретило протест со стороны православного народа, который перестал посещать храмы в те дни, когда в них совершалось богослужение по новому стилю. Решительные противники оказались под подозрением в неблагонадежности. Всем поветовым старостам, войтам гмин, полицейским комендатурам был разослан циркуляр, предписывавший следить за выполнением календарной реформы и, в случае надобности, доносить в полицию, которая, в свою очередь, должна была разгонять народ, собиравшийся перед храмом в дни праздников, отмечаемых по старому стилю, а также направлять высшим властям доносы на священнослужителей (21).

Православные депутаты Сейма и Сената добивались отмены постановления о введении нового стиля в богослужении. Выступал против реформы и находившийся на покое архиепископ Пантелеимон (Рожновский). В результате православные верующие получили возможность отмечать церковные великие и местночтимые праздники по старому стилю (22).

Протоиерей Константин Пилинкевич открыто выступал против календарной реформы. В период предоставленного ему архиереем трехмесячного отпуска, с разрешения благочинного протоиерея Алексея Русецкого, он продолжал совершать богослужения в Пружанской Пречистенской церкви. В своих проповедях отец Константин объяснял народу, что введение нового стиля может осуществиться только после согласия всех православных верующих, а не одной лишь церковной иерархии (23). Тем временем за ним продолжалось негласное наблюдение. Собранный «компромат» – произнесенные слова и совершенные действия – местные органы власти отправляли по инстанции наверх: в Полесское воеводство или в Министерство исповеданий. В результате из воеводства в сентябре 1924 г. епископ Александр (Иноземцев) получил официальное письмо. В нем говорилось о том, что, согласно дошедшей информации, несмотря на принятое ранее решение об увольнении, священник Константин Пилинкевич продолжает совершать богослужения, используя проповеди в агитационных целях и призывая народ к совершению праздничных служб по старому стилю, а также выступает против нововведений в Православной Церкви. В произнесенной на праздник святых апостолов Петра и Павла проповеди, когда отец Константин указал на соединение памяти апостолов в один праздничный день, как пример необходимого единения православного духовенства и паствы, представители польской власти узрели момент политической пропаганды. В конце письма было предписано епископу навести наконец-то порядок в церковных делах в г. Пружаны и окончательно устранить Пилинкевича от священнического служения (24).

Епископ Александр (Иноземцев) в экстренном порядке решил провести тщательное расследование содержания проповедей протоиерея Константина Пилинкевича. Для этой цели негласно, минуя Пружанского благочинного, был назначен протоиерей Якубович, который 15 октября 1924 г. в своем рапорте предоставил полный и справедливый анализ. На основании опросов и личного наблюдения он пришел к заключению, что проповеди отца Константина Пилинкевича «не носят характера политических выступлений». Далее он подробно рассмотрел основные положения произнесенных проповедей, первое из которых заключалось в том, что православная религия «не сеет никакой вражды, розни и ненависти к другим религиям и с любовью относится к своему ближнему». Согласно второму положению, красота православного богослужения часто вызывала нападки на Православную Церковь, что неоднократно подтверждалось в прошлом. Проводя исторический обзор, проповедник рассказал о том, как 300 лет назад иноверие стремилось создать в России смуту, а для ослабления православной веры насадить унию. Однако народ встал на защиту веры своих отцов. Делались ссылки на историю первоначальной эры христианства, на мучения святых апостолов и первых христиан, которые оставались стойкими и не сломленными, вследствие чего православная вера укреплялась. Далее отец Константин использовал факты, взятые из печальной действительности, допуская такие выражения как, например: «православный народ никогда бы не позволил себе отнять дом у ксендза и отдать его священнику, что сделано здесь в Сельце иноверцами». Протоиерей Якубович в своем рапорте подтвердил, что в Сельце (в настоящее время входит в состав Березовского района) дом православного священника действительно был насильственно захвачен поляками и передан ксендзу. Затем он отметил, что «признание этого примера аполитичным, я лично не берусь ставить даже под знак вопросительный, так как пример этот относится к категории тех подводных камней, о который каждый проповедник, натолкнувшись, может разбиться, но, во всяком случае, не считаясь даже с опасностью для собственной жизни, не может обойти его». В итоге было отмечено, что если слушать проповеди протоиерея Константина Пилинкевича не внимательно или фрагментами, то появится много тем для разговоров (25).

Повинуясь настойчивым указаниям Полесского воеводы, епископ Александр (Иноземцев) предложил отцу Константину оставить Пречистенский приход и «не выступать с проповедями, особенно на темы не чисто церковные» (26). Но разве возможно было установить грань, которая определяла бы параметры «чисто церковной» проповеди, когда в любом слове, сказанном в защиту православной веры, могли увидеть политическое выступление, а вырванные из контекста выражения смогли бы истолковать по своему усмотрению? В стране был развернут процесс «ревиндикации», то есть насильственного захвата православных храмов и строений для передачи их Католической церкви. Жизнь преподносила множество примеров вопиющего беззакония в отношении к православному народу и духовенству. Умалчивать о них священник Константин Пилинкевич не мог – не позволяла христианская совесть.

Не согласный с принятыми решениями, отец Константин стал добиваться справедливости. С этой целью в начале февраля 1925 г. он обратился к правящему архиерею с просьбой ходатайствовать перед Полесским воеводой о пересмотре своего дела (27). Проходят долгие месяцы ожиданий… Тем временем в этой истории добавилась еще одна печальная страница, связанная с богослужебной утварью. Оставляя Пречистенский храм, протоиерей Константин Пилинкевич забрал с собой антиминс, что было расценено как присвоение церковного имущества. (Антиминс – в переводе с греческого языка «вместопрестолие» – представляет собой освященный и подписанный архиереем шелковый плат с изображением на нем положения Иисуса Христа во гроб и зашитой частицей мощей святого. Без антиминса, который находится на престоле в алтаре, не совершается Божественная Литургия). Старинный антиминс, о котором идет речь, являлся частью комплекта походной церкви, состоявшей из евхаристических сосудов, напрестольного креста, Евангелия, облачений и икон. Этой церковной утварью отец Константин пользовался в период своего служения в военном госпитале во время Первой Мировой войны. После большевистского переворота, когда в стране начались гонения за веру и разрушения храмов, верующий персонал госпиталя передал священные предметы в дар священнику, полагая, что тем самым сохранит их от неминуемой гибели. Для перевоза через границу Пилинкевич добился разрешения заместителя наркома по иностранным делам большевистского правительства Карахана. Имелось удостоверение, выданное в 1917 г. настоятельницей Московского Новодевичьего монастыря о передаче священнику Константину Пилинкевичу двух облачений и плащаницы, в котором содержался наказ, что где будет служить он, там должны находиться и эти предметы (28).

Доказательством не местного происхождения антиминса служила надпись на нем: «Смиренный Августин, Епископ Дмитровский Московской Епархии. 1807 г.». В письме, отправленном в Полесскую Духовную Консисторию от 2 декабря 1925 г. протоиерей Константин честно заявил: «Эту святыню времен императора Александра Павловича я никому не уступлю до своей смерти» (29). В другом письме им было сказано, что «с таким трудом перевезенную мной на родину походную церковь я считаю своим правом хранить у себя и лично пользоваться ею до конца дней моих, при том не как собственность, а как величайшая святыня, с которой связано так много пережитого в личной жизни, а затем передать на помин моей души в тот храм, в котором я служил почти всю мою жизнь» (30). От Пилинкевича требовали сдать антиминс. Убежденный в своей правоте, решительный и смелый по характеру, он проявил непреклонность. (Не будем, дорогой читатель, строго судить действия священника и углубляться в канонические предписания. Нам, живущим в другую историческую эпоху, не понять всей сложность прошедшего времени, всего драматизма положения героя нашего повествования, тем более мы не знаем всех его мыслей и намерений. Вполне вероятно, он осознавал, что в случае гонений за веру или удаления за пределы епархии, лишившись церковной утвари, и, в особенности, антиминса, не сможет совершать Божественную Литургию, что для глубоко верующего священнослужителя во все времена является трагедией).

Эвакуированное во время Первой Мировой войны с западных окраин вглубь империи церковное имущество в большинстве своем не было возвращено и погибло в период большевистского гонения на Церковь. Прошли всего лишь считанные годы после военных потрясений, церковная жизнь в Западной Белоруссии только налаживалась, поэтому Полесское епархиальное руководство в 1920-е гг. не имело возможности обеспечить все приходы необходимой утварью и антиминсами, на что указывал в своем предписании от 10 мая 1924 г. епископ Александр (Иноземцев). Духовенство было вынуждено своими силами решать насущные проблемы, поэтому продолжали пользоваться ветхими, залатанными антиминсами, сохранившимися в некоторых храмах еще с царских времен или, в некоторых случаях, привезенными из России после возвращения из беженства (31).

Смелые высказывания в защиту православной веры и страдания за нее создали огромный авторитет отцу Константину среди православных жителей г. Пружаны. В результате 1151 человек поставили свои подписи под коллективным обращением от 9 апреля 1926 г. на имя епископа Полесского и Пинского Александра (Иноземцева) с просьбой возвратить священника к пастырскому служению в Пречистенском храме (34). После отстранения отца Константина Пилинкевича духовенство Пружанского Александро-Невского собора поочередно совершало богослужения в Пречистенском храме. Тем временем прихожане ожидали возвращения своего пастыря, с которым были связаны многие годы жизни. Свои негодования, а также желание видеть в храме только отца Константина они высказали священнику Василию Ольшевскому – клирику собора, прибывшему 3 мая в Пречистенскую церковь для совершения очередной службы. В этот же день было составлено второе письмо правящему архиерею от имени 16 прихожан с прежними требованиями (35).

Действия прихожан были расценены как следствие интриг Пилинкевича. Ему приписали самовольное совершение богослужений в Добучинской церкви, а также вспомнили и про антиминс. В результате 15 мая 1926 г. протоиерея Константина запретили в священнослужении и проповедании Слова Божия за противление распоряжениям епархиальной власти (36). Однако народные возмущения вышли за местные рамки и докатились до столицы. Для государственной власти эта история приобретала нежелательный резонанс. Определением Священного Синода от 2 июля 1926 г. Полесскому епархиальному начальству было предписано снять запрещение с протоиерея Константина Пилинкевича и разрешить служить в одном из храмов г. Пружаны с условием, что он даст подписку в беспрекословном послушании епархиальной власти (37). 16 августа отец Константин в своем рапорте на имя правящего архиерея заверил о своем послушании, а также сообщил, что антиминс помещен им на престоле филиальной (приписной) Добучинской церкви. 27 августа 1926 г. запрещение с него было снято (38). Вначале протоиерею Константину Пилинкевичу разрешили совершать богослужения только в храме д. Добучин, но без выполнения треб, а указом № 2621 от 2 декабря 1926 г. было разрешено служить в приписных храмах д. Куплин и д. Добучин Пружанского повета (39).

28 мая 1931 г. священника Константина постигло горе – умер отец, священник Антоний Пилинкевич. Душевные страдания и тревогу вызывали переживания и за младших братьев, которые в свое время не вернулись из беженства и остались жить в Советской России. Священники Леонид и Михаил Пилинкевичи разделили судьбу многих тысяч священнослужителей и во время очередной волны репрессий сначала подверглись высылке, а затем в 1930-е гг. были расстреляны (40). На этом испытания для протоиерея Константина Пилинкевича не окончились: 16 ноября 1931 г. без объяснения причин он вновь был уволен за штат. Жизненные удары основательно подорвали его здоровье, и 8 апреля 1936 г. на 62-ом году жизни достойнейший пастырь Церкви Христовой скончался. Похоронили его на Пружанском городском кладбище. Через три года – 1 сентября 1939 г. – началась Вторая Мировая война. Речь Посполитая, растоптанная немецкими сапогами, перестала существовать.

Источники:

1. Сядова Iрына. Пiлiнкевiчы. Раенныя буднi. № 97, 11 снежня 2013 г. С.5;

2. Государственный архив Брестской области (далее ГАБО). Фонд 2059. Опись 2. Дело 421. Л.12 об.;

3. ГАБО. Фонд 2059, Опись 2, Дело 276. Лл. 8,8 об.;

4. Василий (Костюк), иерод. История Полесской епархии (1922-1944 гг.). – Брест, 1999. Сс.16-17;

5. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Лл. 6 об.- 7 об.;

6. Там же. Л. 7 об.;

7. Там же. Лл. 7 об., 8;

8. Там же. Л. 8;

9. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 45. Л. 11 об.;

10. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 3148. Лл. 1-6 об.;

11. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Л. 3;

12. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 421. Л. 12 об.;

13. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 484. Л. 3;

14. Носко М., прот. Репрессии повстанцев 1863-1864 гг. в Гродненской губернии. // Брестские Епархиальные Ведомости. 2018. №3 (65). Сс.73-74;

15. Гродненские Епархиальные Ведомости. 1908. № 24-25. Сс. 190-191;

16. Гродненские Епархиальные Ведомости. 1908. № 26. Сс. 200-205;

17. Сядова Iрына. Пiлiнкевiчы. Раенныя буднi. № 97, 11 снежня 2013 г. С.5;

18. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Лл. 8 об.-9;

19. Там же. Л. 10;

20. Там же. Л. 11;

21. Василий (Костюк), иерод. Цит. соч. Сс. 33-34;

22. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 1. Л. 11;

23. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Л. 16;

24. Там же. Лл. 14-14 об.;

25. Там же. Лл. 16-16 об.;

26. Там же. Л. 14;

27. Там же. Л. 17;

28. Там же. Лл. 59 об.-60 об.;

29. Там же. Л. 33;

30. Там же. Л. 59 об.;

31. ГАБО. Фонд 2059. Опись 1. Дело 1. Л. 34;

32. ГАБО. Фонд 2059. Опись 2. Дело 276. Л. 31;

33. Там же. Л. 58;

34. Там же. Лл. 81-93 об.;

35. Там же. Лл. 55-56;

36. Там же. Л. 62;

37. Там же. Л. 57;

38. Там же. Лл. 66-67;

39. Там же. Л. 70;

40. Сядова Iрына. Пiлiнкевiчы. Раенныя буднi. № 99, 18 снежня 2013 г. С.5;